1913-1914-е годы. Протестантская деревушка на севере Германии. Неспешную жизнь местного люда (частные землевладельцы, крестьяне, барон, управляющий, доктор, пастор, молодой учитель) нарушает череда загадочных происшествий: смерти, исчезновения, тщательно подготовленные ловушки. Начатое по горячим следам расследование не даёт ожидаемых результатов. Особо набожные жители начинают видеть в случившемся кару Господню. И только местные дети продолжают свои беззаботные игры, с плохо скрываемым лукавством в глазах поглядывая на попытки взрослых докопаться до истины…
Как и всегда у Ханеке, сюжетные хитросплетения картины слабо, едва заметно рифмуются с замыслом и сверхидеей режиссера. Седовласый австриец по своей старой излюбленной привычке лишь запускает маховик некоего действа (при этом, что именно происходит в кадре не суть важно), не утруждая себя пояснениями, разъяснениями, авторской аргументацией. Созданный им мир (в этом аспекте в «Белой ленте» Ханеке достигает эверестовских высот) существует по своим собственным законам, он автономен, самостоятелен и, кажется, не нуждается в постоянной опеке со стороны автора-демиурга. Задача режиссера здесь сводится к выявлению незримого напряжения, к проговариванию множества недосказанностей, к пристальному вглядыванию в психическую механику собственных героев, которые пусть и марионетки, но всё же – живые люди, с биографией, чувствами и страхами.
Медитирующий последние 20 лет на тему разложения и умирания Западной Европы режиссер неожиданно (на первый взгляд) обращается к событиям почти столетней давности, погружая фирменный лаконизм повествования в непривычные для себя рамки черно-белого изображения. Такая смена курса любопытна и неожиданна. Но лишь поначалу. На деле же оказывается, что Ханеке и не собирался сходить с привычных для себя рельс, а зашёл с другой стороны, копнув настолько глубоко, насколько это в принципе возможно.
Никогда не скрывавший своего пессимизма австриец (а как иначе, когда изучаешь современных homo sapiens'ов) останавливает взгляд не на следствии, а на причинах сегодняшнего положения дел. Как ни странно, точка отсчета очевидного заката Европы – десятые годы ХХ века, когда будущие дедушки и бабушки нынешних интеллектуалов играли (впрочем, играли ли?) в свои безобидные забавные игры. По Ханеке – корень зла, истинная первопричина находились именно в них, а не в нас, их потомках. По Ханеке – весь ХХ век это век бесконечной борьбы, но не государства с государством, не режима с режимом, а человека с человеком. Чаще всего, с самим собой. Печально, но очень похоже на правду.
Штудировавший в университетские годы Канта Ханеке, похоже, до сих пор не равнодушен к категорическому императиву кенигсбергского затворника. Строго говоря, все фильмы Михаэля – одна бесконечно длинная экранизация трех кантовских постулатов. С единственным нюансом: люди оказались намного хуже, чем о них думал великий немецкий философ. Великий австрийский режиссер о людях, похоже, уже ничего не думает. Он наблюдает. И делает выводы.
