Жорж (Жан-Луи Трентиньян) и Анна (Эммануэль Рива) — пожилая супружеская пара, всю жизнь прожившая в гармонии и любви. Несмотря на возраст, они стараются идти в ногу со временем: читают газеты, посещают концерты. Всё меняется, когда Анна переносит неудачную операцию на сонной артерии, в результате чего её разбивает паралич. Заботу о жене Жорж взваливает на свои плечи, прибегая к услугам сиделок лишь в самых экстренных случаях. Жизненные функции женщины стремительно угасают, но 80-летний старик изо всех сил старается облегчить скорый уход...
После «Белой ленты», где герр Ханеке подвёл своеобразный итог растянувшимся на двадцать лет размышлениям о судьбе Западной Европы (итог этот неутешителен, но чего-то иного от мрачного австрийца ожидать было наивно), режиссёр сделал ход конём, представив на суд зрителей предельно линейную и локальную историю о смерти. Конечно, в этом мгновенно улавливалась своеобразная авторская ирония (с тем же успехом фильм мог бы называться «Счастье» или «Радость»), а на ум приходила незамысловатая метафора — Анна здесь есть олицетворение той самой Европы, трещащего по швам Евросоюза — что недвусмысленно свидетельствовало бы о том, что Ханеке продолжает гнуть свою линию, невзирая на элегантную черту, подведённую три года назад. На деле, однако, всё оказалось куда проще и сложнее одновременно.
Пожалуй впервые за свою режиссёрскую карьеру австриец решает присмотреться к человеку не как к функции или необходимой детали куда более замысловатого повествовательного механизма, а как к Личности, Индивиду, важнейшему элементу эволюции. Неожиданно выясняется (и это чертовски приятное открытие!), что Ханеке-режиссёр способен к состраданию, а фирменная холодность и отстранённость — не более чем маска. Формально перед нами всё тот же седобородый классик, но от его «Любви» веет настоящим человеческим теплом, чего не было и в помине в его предыдущих работах (там был анализ, констатация, подчёркнутая беспристрастность).
Кто знает, возможно дело в возрасте. Сам Ханеке в этом году отпраздновал 70-летний юбилей. Крылатое memento mori («помни о смерти») становится всё более актуальным, хотя бы на уровне художественной рефлексии. Но вместо ожидаемой и прогнозируемой заупокойной песни австрийский режиссёр по факту экранизировал менее известный латинизм hominem te memento («помни, что ты — человек!»). И сделал это так, что после фильма о смерти очень хочется жить.
