Рецензия на фильм Барри Дженкинса «Лунный свет»

Воздух улиц афроамериканских кварталов Майами наполнен морской солью, а карманы их обитателей — наличкой, припасенной для покупки очередного косячка на вечер. На узкой дороге среди одноэтажных домов стоит драгдилер Хуан (Махершала Али). Вокруг него снуют беспечные подростки на скейтах, дома ждет любимая жена Тереза и заботливо приготовленные крылышки на ужин. Мимо вдруг проносится ребенок, за которым гонится стайка задиристых гопников. Так в обывательскую жизнь Хуана врывается Широн. Он не спешит домой, ведь все, что его там ждет, — это очередная порция ругани от матери (Наоми Харрис), одной из постоянных клиенток наркоторговца. Мелочь, как называют Широна его одноклассники, становится завсегдатаем в гостеприимном доме своих новых знакомых.

Так начинается картина Барри Дженкинса «Лунный свет», описывающая жизнь мальчишки на пути к становлению его личности, осознанию и принятию самого себя. Лишенный родительской любви, Мелочь быстро привязывается к Хуану, заменившему его отца, и жадно ловит каждое его слово. В структуре фильма диалоги занимают важное место — именно в них проговариваются, а порой и замалчиваются, важные режиссеру и маленькому герою темы самоидентификации и преодоления страха перед тем, кто ты есть. С самого детства Широн понимает, что он не такой, как остальные: скрытный и одинокий, щуплый и слабый, ко всему прочему, он застенчиво интересуется, почему его обзывают «педиком».

Экранное взросление Широна, его превращение из Мелочи в Черного, раскрывается в течение почти двух часов — зритель в полной мере ощущает нестерпимую экзистенциальную тоску героя на протяжении всей его несчастной жизни. Отсутствие динамики внешнего действия компенсируется внутренними движениями: на лице героя, которого играют три разных актера, по мере взросления все яснее вырисовывается невозможность ответить улыбкой внешним обстоятельствам, которые становятся все более безнадежными. Дженкинса интересует диапазон внутреннего мира загнанного в угол ребенка, вынужденного в одиночку переживать все невзгоды: наркотические трипы матери, потери и предательства, трудности в самоопределении. Актерский ансамбль помогает выявить это состояние как нельзя лучше: персонажи второго плана даны типажно, они не подавляют, а подчеркивают главного героя-тихушника — среди них и Махершала Али, вознагражденный «Оскаром» за роль Хуана.

Тревожное ощущение одиночества и враждебности окружающего мира подчеркивают музыкальные этюды композитора Николаса Брителла и участливая камера Джеймса Лэкстона (за работу над фильмом оба получили номинации на премию Американской киноакадемии, хотя и не выиграли). Колкая, нервная скрипичная мелодия обволакивает предельно деликатные кадры в момент пробуждения чувственности, на которую так редко отваживается Широн. Единственная за весь фильм интимная сцена разворачивается на берегу, где на освещенном голубым лунным сиянием песке спиной к нам сидят два парня, наедине с собой и друг другом в самом естественном порыве близости, которую задушит конформизм и прагматичная необходимость выжить в гангстерской тусовке.

Конфликт обездоленного ребенка и породившей его среды, где властвуют наркотики и криминал, оборачивается трагедией человека, который остается в социальной ловушке, так и не сумев преодолеть границы предопределенного. Чувство постоянной несвободы и отсутствие нравственных ориентиров неумолимо ведут героя на ту же скользкую тропу, на которую, кажется, обречены все черные в этом фильме: потерять себя и вкусить прелести жизни с золотыми протезами поверх зубов и незаменимым пистолетом в бардачке, то есть стать «настоящим» черным парнем.

Американская киноакадемия отдала главный «Оскар» в этом году картине «про черных геев» — и от этого ярлыка ей, видимо, никогда не отмыться в глазах многих российских зрителей. Тем более, что «интровертная», закрытая история не дает готовых ответов и рискует быть непонятой. Несмотря на искреннюю и вполне успешную попытку автора обозначить трагедию маленького человека, который вынужден подчиниться законам выживания в ущерб собственному счастью, замедленный темпоритм фильма лишает Широна, а вместе с ним и зрителя, итогового эмоционального выплеска. И в финале особенно ощущаешь нехватку кульминации, высшей точки. Она определенно должна была стать чем-то большим, чем возвращением к шуму накатывающих волн Майами из детства.