Данила Козловcкий: «Я носился по нашим декорациям, как ребенок»

Данила, мне повезло посмотреть несколько сцен из фильма перед нашим интервью. Но насколько образ Владимира для вас по-актерски был новым? Ведь у вас были уже брутальные герои.

Здесь все-таки не в брутальности дело. А в том, что историческое кино, чем дальше его время от нашей современности, тем оно сложнее. Ведь можно впасть в такую «Сказку о царе Салтане» или костюмную залипуху, где современные актеры будут выглядеть ряженными. Первая сложность была в том, чтобы все происходящее было максимально живым, и в то же время не впадало в другую крайность, когда ты изображаешь исторических персонажей — и вдруг говоришь не своим голосом, ходишь не своим телом и вообще похож не на человека, а на какой-то памятник. Найти этот баланс при первом прикосновении к материалу — самое непростое. А дальше встает вопрос драматургии, насколько сложна роль, как перед тобой ставят художественные задачи и готов ли ты их решить. И в этом смысле «Викинг» для меня — одна из самых непростых ролей, но очень интересная. Потому что люди, которые все это делали, я имею в виду режиссера Андрея Кравчука, продюсеров Анатолия Максимова и Константина Эрнста, эти люди поставили перед собой фактически невыполнимую задачу, обреченную изначально. В наше время в довольно молодой индустрии, талантливой, растущей, развивающейся, но пока не самой безупречной, они пытались решать задачи, которые больше, чем сама индустрия. Именно такие люди и такие фильмы толкают кинематограф вперед. И мне было очень интересно с ними отправиться в это путешествие, в это абсолютно авантюрное и безуспешное предприятие.

Почему же безуспешное?

Ну, это изначально так было. Сейчас я уже посмотрел фильм, и это результат, который точно оправдывает то, что мы здесь все сегодня собрались.

Прежде чем перейти к обсуждению вашего князя Владимира, хочу узнать вот что: когда вы расстаетесь со своим персонажем? Когда выходите на красную дорожку на премьере? Или когда на площадке звучит команда «Стоп! Снято!»?

Нет, после финальной сцены озвучания. А иначе с ума сойдешь. Если их хранить, это может навредить другим ролям, какие-то черты начнут кочевать из одного образа в другой. Это, как говорит Машков, подселенцы. Вот он в тебя вселился в начале фильма, этот подселенец, отлично. Но потом его надо давить, убивать (Смеется.). Чтобы он не встретился с другим в твоей следующей роли. Эмоции, воспоминания, чувства будут со мной всю жизнь. Но с панцирем, костюмом, который ты на себя надеваешь, надо расставаться моментально, сразу и безжалостно.

Разобрались, как князь Владимир с печенегами... Вы видели «Полночь в Париже» Вуди Аллена? Помните, как герои этого фильма искали свою собственную Belle Époque? Вы — русский парень, в детстве наверняка в солдатиков играли. Для вас X век на Руси был той самой эпохой, в которую вам было любопытно заглянуть, или вы расценили роль в «Викинге», как классический актерский вызов?

До начала работы у меня эта эпоха не вызывала какого-то особенного интереса, если честно. После того, как мне Андрей Юрьевич Кравчук (режиссер, автор сценария «Викинга». — Прим.) показал первые эскизы и продемонстрировал как вообще этот мир, который они придумали, может выглядеть, он стал моей, как вы сказали, Belle Époque. Мне захотелось каким-то образом проникнуть в то время, покопаться в нем, пожить. Я помню, когда я в первый раз приехал на площадку в Главкино с Игорем Гринякиным (оператором картины. — Прим.), носился по нашим декорациям, как ребенок. А они никак не могли остановить меня, чтобы сделать фотопробы. Невероятный художник Сергей Агин построил четыре города!

Я вас понимаю. Я, когда смотрела фрагменты, тоже хотела очутиться внутри. А для создания самого образа Владимира что сделали? Учебник истории перечитали или «Повесть временных лет»?

Когда читаешь эти книги, в воображении формируется некий канонический образ князя Владимира: крестителя, мощной фигуры в российской истории. Тут очень легко «забронзоветь» персонажа еще до входа в кадр. А нужно, чтобы герой вызывал у зрителя сочувствие, отклик, провоцировал конфликт, спор, диалог — что угодно, любую форму общения. А соотнести и как-то эмоционально подключить себя к памятнику невозможно. Персонаж должен быть живым, настоящим. Конечно, я читал книги, но для меня в этой работе главным был Кравчук, который шесть лет занимался подготовкой к фильму и перечитал все. И сценарий был для меня ожившим учебником: в нем многое взято из «Повести временных лет», из норвежских саг. Он и был моим вдохновением, точнее, неким полем, откуда я мог воровать ягоды.

Вот кстати, у вас же партнеры на площадке были норвежцы, шведы. Не подучили какой-нибудь скандинавский язык?

Нет, для меня это непосильно. Я замучился учить эти шведские фразы и озвучивать их. (Дальше следует непереводимый набор звуков, с которым Данила изображает шведскую речь — Прим.). Это очень сложно.

В «Викинге» есть эпизод, где вы мечете копье в ворота города. Вы на самом деле запустили его в декорацию?

Да, но я один раз только попал в ворота. Думал, будет легче. Мне говорят: «Кинешь копье?» Я: «Ребят, вы смеетесь?» Первый раз кидаю — не попадаю. Думаю, что такое? Второй раз кидаю — не попадаю. Еще плечо было вывихнуто. Третий раз кинул — еле-еле. Оно у меня вот так летело (показывает ручкой траекторию: копье стремительно падает в самый низ ворот). А потом собрался, нормально метнул. Со звоном.

А оно тяжелое? Как настоящее?

Да, конечно, с железным наконечником. Иначе оно бы не всадилось в деревянные ворота.

Спрошу у вас, как у человека, который посмотрел уже фильм целиком. Меня даже по отрывкам удивил такой подчеркнутый натурализм, а-ля Мэл Гибсон. То есть кровь, бойня... Вас, как потенциального зрителя, привлекает или, наоборот, отталкивает такая чрезмерная «мясистость» фильма?

Такой натурализм должен быть уместным. Когда он неорганичен, меня это отталкивает. А когда на своем месте — цепляет, усиливает смысловые моменты, важные для авторов. И в случае «Викинга», мне кажется, это очень правильно. То есть там нет любования натурализмом, смакования. Все очень уместно и точно дозировано. Помните великий фильм « Охотник на оленей» Майкла Чимино? Там есть несколько сцен таких очень сильных, натуральных. Или « Апокалипсис сегодня». У меня при просмотре этих картин ни разу не было такого, чтобы я отворачивался от экрана. Я смотрел, был в этом мире. Меня как будто схватили и несколько раз сильно встряхнули. И это работает, вызывает те чувства и эмоции, которые должно. Я ни в коем случае не сравниваю «Викинга» с этими шедеврами, но по степени влияния натурализма на человеческую психику, на мой взгляд, там тоже все уместно.

А сами, когда посреди этого месива стояли, что чувствовали?

Холодно было. Кажется. Это были первые съемочные дни, я довольно сильно волновался — такие важные сцены, самое начало. Но такого, что вот стою посреди месива я — князь Владимир, такого не было. Помню, было холодно и, как всегда, уходило солнце, нужно было все успеть снять...
 
Удивительно, вы, оказывается, до сих пор волнуетесь в начале съемок?

Всегда волнуюсь. Даже когда интервью даю. На мой взгляд, это правильно. Как только это уйдет, пора будет задуматься.