1971 год. Армия США безнадежно погрязла во Вьетнаме — и просвета не предвидится, все только хуже и хуже. На столь неблагоприятном фоне у журналистов New York Times оказывается супер-секретное досье, где подробно описывается вьетнамская кампания — полтора десятилетия лжи от четырех президентов (в диапазоне от приятного Кеннеди до неприятного Никсона). Правительство оперативно пытается остановить публикацию через суд, но тут в игру вступает Washington post, ведущая параллельно свою войну. Владельцам газеты приходится выпустить акции на биржу, чтобы поддерживать на плаву серьезное и вдумчивое издание, пока вокруг творится триумф легкомысленных и желтоватых коллег. Стоит банкирам заподозрить малейшую опасность — сделка сорвется. А мысль опубликовать скандальные документы с грифом «совершенно секретно» — самое радикальное, что может придумать в 1971 году небольшая газета, чьих корреспондентов уже не пускают на свадьбу дочери президента. Владелице The Post Кэй Грэм (Мерил Стрип), первой женщине на столь ответственном посту, предстоит принять крайне важное для истории США и свободной прессы решение.
«Секретное досье» — не первый фильм позднего Стивена Спилберга, построенный вокруг секрета Полишинеля. Вряд ли в зале найдется зритель, чье колено хотя бы раз дернется от напряжения — выберет ли Кэй яркий свет демократии, или же пойдет на поводу у инвесторов и страха? «Досье», как это позднему Спилбергу вообще свойственно, кино абсолютно не трогающее. Убер-гуманный мэтр последнее время всё чаще увлекается написанием благостных полотен из американской истории — старательных, но душных иллюстраций к статьям в википедии. Будь то держащийся на плечах одного великого Дэй-Льюиса «Линкольн», или «Шпионский мост», где за все человеческое отвечает не менее великий Марк Райлэнс в слишком маленькой для того, чтобы что-то изменить, роли.
Как и в этих фресках из американской истории, внутри сюжета «Секретного досье», монотонного, как бурчание машиниста электропоезда, тоже бродит дюжина прекрасных актеров в качественно скроенных костюмах и карикатурно-положительных ролях. Главный редактор Washington post Бен Брэдли в исполнении Тома Хэнкса порывается резать правду-матку и картинно крякает при виде портрета Кеннеди — единственного президента, которому он поверил и чуть не растерял журналистскую хватку. Боб Оденкирк — потеет, Трэйси Леттс — задирает подбородок, Элисон Бри — сливается с креслом, Сара Полсон в роли жены Брэдли — появляется для программного монолога о том, как много может потерять Кэй Грэм: именно владелица газеты, а не вся журналистская рать, здесь настоящий герой. Такой же, как несгибаемый Джеймс Донован из «Шпионского моста» в исполнении Тома Хэнкса.
Мысль о том, что свобода слова держится на самоотверженных и не слишком ангажированных владельцах СМИ, безусловно, благая, хоть и в достаточной степени уморительная (особенно в российских реалиях). Вдвойне забавно, что выписывая всё жирными мазками, Спилберг и дуэт сценаристов Сингер-Ханна выбрали для Кэй Грэм максимально ординарную и издевательскую палитру: тихоня и мямля, вечно клюющая носом, виртуозная устроительница званых вечеров и полный профан во всём, что связано с её экономическим активом. В сущности, её тихое «публикуем» — ответ утомительным мужским насмешкам, косым взглядам и пересудам, ответ череде президентов, которые использовали прессу, чтобы лучше выглядеть в глазах общественности. Красивый микро-миф вроде кухарки, управляющей государством.
Как бы «Секретное досье» и поздний Спилберг в частности ни педалировали важность неприметных людей и порой сказанных полушепотом слов, фильм ни на секунду не перестает быть плакатом и не позволяет в себя поверить. Достаточно сказать, что крохотную сцену из вьетнамского пекла Спилберг снял на крупных планах и без единой капли крови. Сложно представить что-то более беспомощное, чем кино про борьбу за неприглядную правду и свободу слова, виртуозно цензурирующее само себя. Вдвойне иронично, что именно в 1971 году, когда еще горела революционная заря Нового Голливуда, Спилберг дебютировал в большом кино с «Дуэлью». С тех пор режиссер давно отошел от идей откровенных и неистовых ровесников, а в XXI веке окончательно законсервировался в вялом добродушии и навязчивом гуманизме. Как ни печально, он стал синонимом того нафталинового «папочкиного кино», против которого восстали беспечные ездоки и бешеные быки.
Потому не удивительно, что сегодня Стивен Спилберг не брезгует снимать невыносимые исторические хэппи-энды с взрывающимся в патриотическом экстазе оркестром, помянутыми всуе отцами-основателями и первой поправкой, а также опереточным Никсоном, стучащим ручками за шторой. Не зря говорят, что рано или поздно сыновья превращаются в своих отцов. Выиграть эту дуэль Спилбергу давно уже было не суждено.
