Kinomania.Ru: Как вы попали в жюри документального конкурса?
Сергей Дворцевой. Пригласил меня Сергей Мирошниченко (отборщик документального кино на ММКФ — прим.). Он уже года два меня приглашает в это жюри, но я не мог. Я снимаю, сейчас я в середине процесса. Тогда была подготовка у меня, сейчас съёмки. Но сейчас как раз возникла вот такая ситуация, перерыв в съёмках. Поэтому есть возможность поучаствовать.
По итогам документального конкурса вы должны вручить один приз?
К сожалению, да. Это немного. Я всегда отношусь к этому щедро. Если есть достойные картины, я хотел бы награждать побольше. Но, я думаю, это правильно, потому что фильмов немного в программе — 7, поэтому много призов, я думаю, тоже нелогично в программе делать.
У вас есть система для оценки документальных фильмов? Вы оцениваете не так, как обычный зритель?
Наверное, не как обычный зритель. Всё-таки я являюсь специалистом в документальным кино. Я им много занимался. Документальное кино на фестивалях, наверно, должны оценивать специалисты, чтобы каким-то образом устанавливать некие критерии. Что значит специалисты? Люди, которые документальное кино хорошо знают и понимают. Потому что, допустим, оценивать классическую музыку я вряд ли смогу, потому что я ей не занимаюсь. Как буду оценивать? Есть какие-то критерии. Естественно, нам лучше видно то, что не видно простому зрителю.
Вы — лауреат программы «Особый взгляд» на Каннском кинофестивале. Что режиссёру даёт такая награда?
Есть какая-то мировая структура кинематографа, и Канны занимают там главное место, хотим мы этого или не хотим. Поэтому, конечно, приз в Каннах — это важно не только для режиссёра, но и для фильма, для его проката. А вообще этот приз открывает много дверей — если ты в состоянии этим воспользоваться. В том смысле, что появляется больше возможностей для следующей картины. Это очень важный приз, конечно.
Хорошо, а что даёт режиссёру-документалисту приз на ММКФ?
Это зависит от человека. В разных ситуациях всё происходит по-разному. Для одного человека, для начинающего кинематографиста специальное упоминание на каком-то важном фестивале — это уже большой плюс и даёт какой-то дополнительный стимул. Особенно, знаете, вот живёт человек где-нибудь далеко, и у него нет кинематографической среды, в которой он может существовать. Признание, даже небольшое, — это очень важная вещь. Тем более на таком фестивале, как Московский. Это большой фестиваль. Я думаю, всё зависит от того человека, которому приз будет вручён. Но сам факт, что тебя отмечают на фестивале, он даёт много не только внешнего (приз и так далее), но и внутреннего. Он понимает, что его труд, его творчество оценивается.
В конкурсе есть один российский режиссёр — Мумин Шакиров. Он представляет фильм «Холокост — клей для обоев», историю двух сестёр, чей нелепый ответ на телевикторине прогремел на всю страну. Создатели картины решили сводить девушек в музей Освенцима. Как вы относитесь к таким остросоциальным фильмам? Вам не кажется, что они гонятся за модой?
Нет, не кажется. Мне кажется, что документальное кино должно реагировать на жизнь. Преимущество документального кино как раз в том, что оно работает с сырой реальностью, с жизнью. Конечно, нельзя сказать, что это чистая правда. Это какая-то интерпретация правды и реальности. Но тем не менее, то, что документальное кино оперирует настоящими фактами, — это важно. Это огромное достоинство, что оно может быстрее реагировать, чем игровое кино. Другое дело, насколько оно пытается глубоко в это вникнуть? Для меня важно, насколько глубоко режиссёр вникает в явление, в тему. Поэтому я рад, когда так происходит. Наоборот, я недавно обнаружил, будучи в жюри Краковского фестиваля: документальное кино, даже если оно не очень профессионально сделано, смотреть интереснее, чем плохое игровое кино. Потому что это жизнь, жизнь всегда интересна.
В конкурсе есть несколько камерных, совсем не масштабных фильмов. Могут ли они соперничать с такими тяжеловесами, как лента про российскую колонию 56 (фильм Ника Рида «Приговоренные» — прим.)?
Естественно, могут. Всё зависит от таланта. Я считаю, что можно снять картину во дворе очень талантливую. И я жду такой фильм. А можно снять в колонии, хоть где. Это вопрос таланта. Если темы совершенно разные, этим конкурс и интересен.
Вы говорили как-то, что документальное кино и кино вообще в первую очередь действует на подсознание. А бывает ли так, что зритель посмотрел какую-то картину, пожал плечами и ушёл, а потом до него вдруг доходит?
Да я вообще считаю: чем лучше фильм, тем он доходит до человека более постепенно, скажем так. Я вот, допустим, не люблю судить картину сразу после её показа. Как правило, хорошая картина, как хорошее вино, должна чуть-чуть отстояться. И вот самое правильное впечатление возникает чуть попозже. И хороший фильм, он, как правило, растёт после просмотра. Вот ты его посмотрел, он в твоём сознании всё время растёт, становится лучше, раскрывается, как цветок. А картины несильные, наоборот, сначала могут показаться броскими, а потом ты понимаешь, что там ничего нет, это всё пусто. Для меня очень важен вот этот момент послевкусия, то, как картина развивается в твоём сознании.
Беседовал Павел Шейнин
