1897 год, Будапешт. В келье женского монастыря сестра Агата (Долли Уэллс) ведет обстоятельный допрос мужчины по имени Джонатан Харкер (Джон Хеффернан) — лондонского юриста, томившегося в заточении в замке графа Дракулы (Клас Банг) и умудрившегося спастись (если это можно так назвать). Из списка живых Джонатана, превратившегося в нежить, уже можно вычеркнуть, однако вампиром он не стал и по-прежнему способен сообщить ценнейшие сведения о графе, который представляет особый интерес для пытливой исследовательницы Агаты ван Хельсинг. Впрочем, вскоре необходимость терзать Харкера неприятными вопросами отпадёт — Дракула окажется у ворот монастыря собственной персоной, чтобы начать с сестрой Агатой долгий диалог в духе «Молчания ягнят».
Марк Гэтисс и Стивен Моффат, к их чести, не ищут легких путей: если уж и потрошить родную литературу, то лишь самые известные ее образцы — те, на которых уже изрядно потоптались предшественники. Так было с миллион раз экранизированными приключениями Шерлока Холмса (а еще до него, в качестве пробы пера, с «Джекиллом»), которого тандем выдернул из уютной викторианской эпохи в современный кавардак: эксперимент оказался несколько затянутым и вымученным, но в целом удался. Теперь Гэтисс и Моффат взялись за «Дракулу» Брэма Стокера — одну из программных книг жанра ужасов, и ее заглавного персонажа, хоррор-икону и отправную точку для всех вампирских баек, от величественного «Носферату» до потешных «Реальных упырей». Сохранив структуру сезонов «Шерлока» (три полуторачасовых эпизода), авторы разделили историю на три части (Трансильвания; путешествие на «Деметре»; Англия), которые получились равными лишь по хронометражу, но, увы, не по заряженности оригинальными идеями. Если в первых двух сериях Гэтисс/Моффат вовсю веселятся в компании своего кровожадного героя, то в третьей, похоже, не знают, как от него отделаться, и уже не рады, что вообще связались с этим типом.
Дракула оказался на удивление крепким орешком: его не берут ни феминистская повестка (хотя с тем, что прогрессивная сестра Агата — «образованная женщина с распятием» — сама называет себя двойным кошмаром Дракулы, пожалуй, не поспоришь), ни попытки нарядить его в вампирский карнавальный костюм (датчанин Клас Банг дает то Белу Лугоши, то Кристофера Ли, подчас превращая выходы своего героя на авансцену в абсолютный фарс), ни напрашивавшаяся игра в детектив (отсюда и выбор имени для женской версии ван Хельсинга, и весь второй эпизод, который устроен как гибрид «Убийства в "Восточном экспрессе"» и «Смерти на Ниле»). Любое пересмешничество отскакивает от графа как иголка от его древней кожи — в одной из сцен у Дракулы пытаются взять кровь традиционным для медучреждений способом, и выясняется, что с этой задачей способен справиться только вампирский маникюр. Легенда графа-кровопийцы слишком сильна и способна подчинить себе любую реальность, любую эпоху и любой, даже самый модный и прогрессивный, образ мыслей.
Сценарий Гэтисса и Моффата именно поэтому похож то ли на реферат, то ли на стенограмму киноманского хоррор-подкаста: россыпь более или менее актуальных идей вперемешку с препарированием мифологии первоисточника (Агата размышляет над происхождением известных вампирских фобий, от распятия до солнечного света) оказываются для авторов важнее нарратива. Дракула идет к развязке чересчур извилистым путем, а в третьем эпизоде теряет силу притяжения катастрофически быстро — промежуточный финал (в последних кадрах второй серии) оказывается куда мощнее основного.
Похоже, создатели «Дракулы», будто бросая себе вызов, сознательно забредают в сценарный тупик, из которого пытаются катапультироваться максимально причудливым образом, однако даже самый смелый и неожиданный твист далеко не всегда работает: оригинальность хороша, когда естественна и искрометна, а не извлечена под утро из прокуренного воздуха сценарной комнаты. Гэтисс и Моффат, кажется, так и не решили, куда должен двигаться их умирающий от скуки герой. Географически это, понятно, путь из Трансильвании в Англию (потому что там живут носители свежей крови — образованные аристократы-острословы), а вот при выборе идейного пункта назначения пришлось остановиться на том, что вампирские страхи подвержены коррекции, как и любые фобии, с которыми имеют дело психотерапевты (а сестра Агата, разумеется, не только детектив, но и психотерапевт). Прочие идеи (кровь — это истории жизней, Дракула — старомодный мачо, почти каждая история — детектив), мягко говоря, не новы, и проговаривать их в очередной раз вряд ли было так уж необходимо.
Ну, а главная причина, по которой трюк, удавшийся в «Шерлоке», в случае с «Дракулой» не сработал, еще банальнее упомянутой безыдейности: у новой многосерийки Гэтисса/Моффата просто нет своих Бенедикта Камбербэтча и Мартина Фримана — и как бы ни старались хорошие артисты Клас Банг и Долли Уэллс, их харизмы, увы, не хватает для того гипнотического эффекта, который способен скрыть сценарные изъяны.
