Подборки После «Шиндлера» и «Пианиста»: 10 фильмов о Холокосте
Режиссер Марк Херман, 2008 #{sc:gellary=(200186)}Добротная экранизация одноименного бестселлера Джона Бойна о запретной дружбе 8-летнего сына коменданта концлагеря со сверстником-евреем (узником того самого концлагеря), приведшая к по-настоящему жуткой и по-библейски назидательной развязке. Попытка показать холокост глазами ребенка (это, кстати, первая большая роль ныне всем известного Эйсы Баттерфилда) не то чтобы провалилась, но надежно спряталась за многочисленными декоративными деталями: похоже, неплохой британский режиссер Марк Херман («Голосок») настолько увлекся реконструкцией эпохи, что позабыл, насколько страшную, в сущности, историю ему нужно поведать. Просыпается кино лишь ближе к финалу, однако и это не заслуга собственно фильма: просто к антуражу и к тому, что актеры отрабатывают типажи, а не перевоплощаются в людей из плоти и крови, наконец привыкаешь. Тот самый случай, когда красота (от реквизита до чересчур аккуратной операторской работы) идет делу, скорее, во вред. Режиссер Джон Кент Харрисон, 2009 #{sc:gellary=(200187)}Молодая полька Ирена Сендлер (Анна Пэкуин) служит в варшавском Управлении здравоохранения и не вызывает подозрений у нацистов. И совершенно напрасно: Ирена не только часто наведывается в Варшавское гетто, где помогает больным детям, но еще и, вместе с товарищами по подпольной организации, вывозит и прячет этих детей, проявляя при этом недюжинную изобретательность. Увы, 20 октября 1943 года Ирену арестовывают по анонимному доносу... В основе этого аккуратного байопика — реальная история о реальном человеке (сама Сендлер, спасшая 2500 детей, всю оставшуюся жизнь жалела, что сделала слишком мало). Но, будучи среднестатистическим американским телевизионным фильмом «о чужой жизни», «Храброе сердце Ирены Сендлер» работает максимум на уровне очерка в глянцевом журнале — все здесь более или менее выглядят ряжеными. Впрочем, положение все-таки спасает Анна Пэкуин, умудрившаяся убедительно и нескучно сыграть практически святую и получившая за свои старания номинацию на «Золотой глобус». Режиссер Розалин Бош, 2010#{sc:gellary=(200181)}Лето 1942 года, Париж. Семья Вайсманов (папа-троцкист, мама-красавица, прекрасные дети), как и все парижские евреи, носит желтые звезды и живет по-новому регламентированной жизнью, но все еще надеется, что все как-нибудь обойдется и самое страшное уже позади. Увы, нет: маршал Петен, стремясь выслужиться перед нацистами, приказывает согнать 20 тысяч евреев Города света на зимнем велодроме. Не все облавы достигли цели, но Вайсманам не повезло.«Облава», которая изначально вроде бы не претендовала на новаторский подход к теме Холокоста, тем не менее, получилась довольно странной картиной. По-видимому, чувствуя, как сложный материал на глазах превращается в душераздирающую слезовыжималку, постановщица и сценаристка Розалин Бош (известная, главным образом, по драматургии «Завоевания рая» Ридли Скотта) решила привнести в повествование юмор, граничащий с гротеском. В итоге фильм получил откровенно фарсовые вставные эпизоды с Гитлером, который, среди прочего, вступает в перепалку с Евой Браун — сильно нетрезвой и уставшей от заезженного Вагнера. Подобной творческой смелости позавидовал бы, пожалуй, сам Сокуров, но на трещащей по швам «Облаве» эта сценарная «заплатка» выглядит не менее дико, чем нашитые желтые звезды на одежде героев фильма. Режиссер Владислав Пасиковский, 2012#{sc:gellary=(200182)}Франтишек Калина (Ирениуш Чоп) спустя 20 лет возвращается из Америки в родную польскую деревню, чтобы разобраться, что происходит с его братом Юзефом (Мацей Штур). Тот, как выяснилось, всерьез заинтересовался тайной исчезновения всех местных евреев в 1941-м: считалось, что их то ли вывезли, то ли уничтожили нацисты, однако на деле все оказывается гораздо сложнее и кошмарнее, о чем косвенно свидетельствует и активное противодействие «расследованию» практически всего местного населения.«Колоски» поднимают действительно страшный вопрос: только ли нацисты виноваты в Холокосте? Для Польши это больная тема: то, что часть поляков виновна в истреблении евреев, государство признало на официальном уровне сравнительно недавно. Пасиковский намекает, разумеется, на реальные события, произошедшие в местечке Едвабне, и в этом смысле проявляет творческую и гражданскую смелость, сопоставимую с рвением героев картины. Но, помимо этого, «Колоски» еще и отлично снятое и виртуозное продуманное кино — как минимум это небезынтересная синефильская игра с жанрами: по структуре — практически вестерн, по сути же — леденящий кровь хоррор, учитывая вдобавок весь, как ни цинично это прозвучит, могильный антураж. Режиссер Павел Павликовский, 2013#{sc:gellary=(200179)}1960-е, Польша. Юная послушница-католичка и сирота Анна (Агата Тржебуховска) незадолго до пострига отправляется в Краков, чтобы познакомиться со своей тетей, лихой прокуроршей Вандой (Агата Кулеша). Тут-то и выясняется, что Анна на самом деле никакая не Анна — она еврейка, зовут ее Ида Лебенштейн, а ее родителей во время войны убили поляки, которые укрывали их семью, однако, в конце концов, все же испугались нацистской кары. На первый взгляд жуткая история вовсе не переворачивает жизнь Анны-Иды с ног на голову, однако и кино, в общем-то, не об этом.Еще одна польская картина, по сути, на ту же тему, которой при этом куда больше, чем «Колоскам», повезло с международным признанием. Два года назад «Ида» была на слуху и у нас — главным образом потому, что «украла» «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» у «Левиафана». Впрочем, наградная суета — неважный повод для разговора. Куда интереснее и значительнее то, что британский поляк Павел Павликовский (кстати, известный и по работе в России — см., например, «Стрингер» с Сергеем Бодровым-мл.) снял кино не столько о Холокосте как таковом, сколько о важности памяти о нем. И сделал это к тому же безупречно с точки зрения стиля и драматургической продуманности. Режиссер Атом Эгоян, 2015 #{sc:gellary=(200184)}Пожилой еврей Зев Гутман (выдающаяся роль Критофера Пламмера), прошедший Освенцим, сбегает из уютного дома престарелых, чтобы разыскать и покарать своего ровесника-нациста, скрывающегося в Америке под чужим именем. У Зева, в силу возраста, большие проблемы с памятью, зато с целеустремленностью все в полном порядке. Исколесив полстраны, он найдет того, кого ищет, но узнает то, что вряд ли хотел бы знать. Пронзительная, а временами абсолютно сногсшибательная (особенно в дичайшей сцене с Дином Норрисом) картина канадца Атома Эгояна — человека, остро переживающего историю геноцида собственного народа, и автора, в свои лучшие годы способного обеспечить качественный культурный шок. Нынче Эгояна многие поспешили списать со счетов («спасибо» двум подряд неудачным работам — «Узел дьявола» и «Пленница»), и совершенно напрасно: «Помнить» — идеальное сочетание искреннего гуманистического посыла и творческого, на грани фола, эксперимента. Первый со вторым крайне редко уживаются столь органично и, главное, бесконфликтно, так что лента Эгояна, будучи ярким примером подобного симбиоза, товар штучный. Режиссер Ласло Немеш, 2015 #{sc:gellary=(200185)}1944 год, Аушвиц. Венгерский еврей Саул Аусландер (Геза Рериг) — член зондеркоманды, и жить ему осталось недолго: очередную смену «обслуживающего персонала» планируется ликвидировать со дня на день. Однажды, освобождая от трупов газовую камеру, Саул узнает в доживающем последние минуты подростке своего сына. С этого момента Аусландер предпримет все возможное и невозможное, чтобы в кошмарных условиях концлагеря похоронить мальчика по-человечески (уберечь от крематория, отыскать раввина) — похоже, ради этого Саул даже готов рискнуть успешным исходом готовящегося побега. Вот только был ли у него сын на самом деле? Это, пожалуй, главный фильм о Холокосте из снятых в XXI веке, поэтому о нем стоит поговорить подробнее. Два года назад дебют Ласло Немеша взорвал фестивальный мир, получив в Каннах Гран-при и приз ФИПРЕССИ, а в начале 2016-го — «Оскар» и «Золотой глобус». «Сын Саула» и впрямь заставляет схватиться за сердце (а следом и за голову): он становится в хорошем смысле слова визуально невыносимым практически с первых кадров, хотя со временем к камере, следующей за главным героем и выдающей довольно необычные ракурсы, привыкаешь. Не удается привыкнуть лишь к тому аду, в котором лихорадочно (но с патологически бесстрастным лицом) существует Саул и которому он, сам того не подозревая, противостоит. В мире «Сына Саула» лихорадочное персональное безумие героя не оставляет камня на камне от упорядоченной, разложенной по извращенно-философским полочкам идеи расчеловечивания, захватившей тысячи умов. В свою очередь, столь причудливое высказывание о Холокосте оказывается куда доходчивее, чем привычный посыл «убивать нехорошо, а убивать массово и по национальному признаку — вообще ужас». Самое интересное, что всего этого Немеш достигает, практически не визуализируя ужасы лагерного ада: все, через что проходят жертвы Аушвица, мы, благодаря сосредоточенности камеры на Сауле, видим краем глаза и не в фокусе. Остается лишь слушать и, что самое страшное, достраивать картинку в воображении — и это, безусловно, тест на простую человеческую «нормальность», работающий куда эффективнее натужной пропаганды гуманизма и прочих скреп. Режиссер Славомир Грюнберг, 2015 #{sc:gellary=(200188)}Ян Карский был одним из героев великой документальной эпопеи Клода Ланзманна «Шоа» (1985), а теперь удостоился и отдельной документальной ленты — обстоятельного рассказа о том, как польский офицер, ставший свидетелем массового истребления евреев, первым сообщил об этом главам стран-союзников и в ответ столкнулся со страхом, непониманием и отрицанием ужасной правды. При всей своей явной «телевизионности» (ощущение усугубляет еще и закадровый голос Владимира Познера) эта документальная картина год назад 22 копиями добралась до нашего кинопроката. И речь тут, конечно, не о каких-либо кассовых сборах, а о самом факте признания ее значимости — в первую очередь как своеобразного видеоурока истории, суть которого не в усвоении событийного ряда, фамилий и дат, а в осознании того, что страх и безразличие — тоже оружие массового уничтожения. Режиссер Мик Джексон, 2016#{sc:gellary=(200180)}Судебная драма на тему геноцида евреев от режиссера «Телохранителя» (что несколько неожиданно), в основе которой — реальное дело об обвинении в клевете. В 1996 году английский писатель и известный отрицатель Холокоста Дэвид Ирвинг (Тимоти Сполл) подал иск в британский суд на профессора истории Дебору Липштадт (Рейчел Вайс). Американка представила Ирвинга в своей книге, мягко говоря, не в лучшем свете, и теперь ей предстоит отвечать за свои обвинения.Мик Джексон, в далекие уже 90-е профукавший свой шанс выйти в голливудскую высшую лигу (а ведь «Телохранитель» мог стать отличным трамплином), возник на горизонте с довольно суровым для себя фильмом на сложную тему отрицания Холокоста как исторического факта. Приятной неожиданности, увы, не случилось: картина вышла довольно механистичной судебно-производственной драмой, в которой главный вопрос вытеснен на второй план интересом к чисто процессуальным особенностям дела. Впрочем, это тоже довольно любопытно: если уж демонстрация идейного противостояния Липштадт и Ирвинга не удалась, то отчего бы не понаблюдать за блестящей пикировкой эмоциональной американки с рассудительными британскими адвокатами (Том Уилкинсон и Эндрю Скотт), прилагающими максимум усилий к тому, чтобы беспокойная ответчица не наломала дров. Режиссер Андрей Кончаловский, 2016#{sc:gellary=(200183)}1942 год, Франция. Русскую княгиню-эмигрантку Ольгу (Юлия Высоцкая), прятавшую от облав еврейских детей, арестовывает полиция. У инспектора-коллаборациониста Жюля (Филипп Дюкен) пробуждается к красивой аристократке интерес, выходящий за деловые рамки (и это шанс на спасение), но, волей злого случая, она все же оказывается в лагере, где попадается на глаза молодому немецкому офицеру Хельмуту (Кристиан Клаусс) — пылкому патриоту, новоиспеченному эсэсовцу и ценителю творчества Антона Павловича Чехова. Хельмут был увлечен Ольгой еще до войны, а теперь, на правах хозяина положения, деловито организует себе концлагерный роман — не в духе «Ночного портье», разумеется, но со своими, по большей части неприглядными, нюансами.У «Рая» с нюансами тоже полный порядок, что, по-видимому, и принесло картине приз за режиссуру в Венеции, место в оскаровском шорт-листе и целую полочку российских наград. Будто выдернув трех главных героев из сюжетной воронки, Кончаловский ломает четвертую стену и дает им право голоса. Решение спорное: к «документальности» это картину не приближает (скорее, придает ей чудной, несовременный эзотерический оттенок — такое мог бы учудить какой-нибудь Торнаторе), и порой начинает казаться, что в «Раю» слишком много («по-американски») говорят, вместо того чтобы «по-русски» молчать или хотя бы «по-французски» недоговаривать.
17 АПРЕЛЯ, 2017
